10+

Александр Николаевич Островский родился в Москве 12 апреля (31 марта по старому стилю) 1823 года.

Семья, где родился будущий драматург была связана с духовенством. Мать, Любовь Ивановна, была дочерью пономаря, отец, Николай Фёдорович, старший сын костромского священника, учился в Московской духовной академии. Однако, отказавшись от карьеры священника, он стал чиновником. С течением времени чиновничья служба принесла ему дворянское звание.

Открытие мира у Саши Островского началось при непосредственном участии матери. Потеряв двоих своих первенцев, она часами сидела возле сына, играя с ним.

Когда у мальчика появились младшие сестра Наташа и брат Миша, у всех возникли дополнительные хлопоты. Добавилось забот и у Саши. То он хотел пересказать Мише и Наташе сказки, слышанные от няни. То пытался втянуть в своё любимое занятие – притаиться и слушать, как певуче, мягко, ласково говорит их мать, ловить в звуках её голоса что-то особенное, скрытое за отдельными словами. То пытался научить Мишу держать в руке тот самый карандаш, который папенька на днях принёс своему старшему сыну.

Детей своих Николай Федорович любил, был с ними ласков и внимателен. В летние дни ребята садились на ступеньки крыльца и терпеливо ждали прихода отца. Ожидание прерывалось торжествующим возгласом «идёт!». Отец, молчаливый, усталый всегда приносил им то горсть орехов, то медовый пряник, то леденцы.

От него подрастающий Саша услышал ответы на вопросы, не раз заставлявшие его прекращать игру и забиваться в самый глухой угол двора, чтобы подумать: «Почему никто не видел живого Бога?», «Где живёт молния?», «Почему люди разные?»…

Саша стал подражать отцу, приобщаясь к «сладости книжной». Ещё не умея читать, Саша любил держать книгу в руках, перелистывать её. Когда же постиг грамоту, то, как отец, стал читать книги очень внимательно, предпочитая этому занятию многие другие.

Но всё-таки воспитанием детей больше занималась мать. Добрая, милая женщина передавала детям любовь свою, доброжелательность и радушие к людям.

В самые холода Москва отмечала Рождество. Над городом стоял звон колоколов. В храмы шествовали столпы общества. Вечерами по Замоскворечью, по слободам ходили толпы ряженых. Любовь Ивановна впускала к себе весело плясавших и певших колядки молодых парней и девушек. А когда наступала широкая масленица дом Островских наполнялся шумом, звоном, песнями, приезжала многочисленная родня. На кухню отправлялась бабушка, Наталья Ивановна, славившаяся умением печь пироги, ватрушки, блины. Блины подавались к столу высокими стопочками, ароматные, ещё совсем горячие. Рядом с белой сметаной и прозрачным липовым мёдом они напоминали яркое солнце.

Зимой 1831 года в семью Островских пришла беда: умерла Любовь Ивановна, от которой начиналось всё – и радость, и домашний уют, и вкусные завтраки, и весёлые песни. В доме появились чужие люди. Всё стало не таким, как при матушке.

Саша стал с большим интересом присматриваться к тому, что лежало за границей детских игр, что составляло мир взрослых. Он упорно начал думать о том, что может человек и перед чем он бессилен, должен ли он ждать помощи со стороны, надо ли надеяться на чудо. В сказках няни, в песнях ряженых чудеса совершались легко, красиво, приносили добро и счастье тем, кто сам был справедлив. Но в жизни чудес не было.

В годы отрочества и юности Александр Островский обрел новых друзей, с которыми он провел много часов и месяцев. Верность им он пронёс через всю жизнь. С ними вёл задушевные беседы, с ними путешествовал в дальние страны, с ними постигал ранее непонятное, от них узнал о благородных героях. Это были книги и театр. По его собственному признанию он «весьма рано ознакомился с русской литературой».

Интересовался подросток и зарубежной литературой. К шестнадцати годам он настолько хорошо знал латынь, немецкий и французский языки, что начал читать написанные на них сочинения в подлиннике.

Весной 1836 года отец Саши женился на Эмилии Андреевне фон Тессин, дочери обрусевшего шведского дворянина. Она была добра к детям и заботилась о них. Мачеха приложила немало усилий к тому, чтобы дома ребята систематически занимались языками  и музыкой.

Поступив в 1835 году сразу в третий класс Первой московской гимназии, Саша Островский в течение всех лет обучения с живым интересом занимался русской словесностью. Здесь, в гимназии, были написаны и первые сочинения, пусть на заданную учителем тему, но они выделялись из ряда других ученических работ.

Уже в школьные годы Александр увлекся театром. Русские писатели к этому времени уже создали ряд драматических произведений, которые сделали бы честь любой европейской литературе. Это «Недоросль» Фонвизина, «Борис Годунов» и «Маленькие трагедии» Пушкина, «Горе от ума» Грибоедова, «Ревизор» Гоголя. Александр Островский впервые видел эти спектакли в свои ученические годы. Именно к ним возвращалась его мысль в часы раздумий, в беседах с друзьями о театре. Среди множества исполнителей уже тогда он особенно ценил Мочалова и Щепкина.

К 1840 году, когда юноша оканчивал гимназию, дружба с книгами и театром была такой сильной, такой значительной, что возникли сомнения: готовиться ли к предопределённой отцом деятельности чиновника-юриста или посвятить себя литературному труду. Победили отцовская воля и авторитет. 31 августа 1840 года Островский без вступительных экзаменов был зачислен в число студентов юридического факультета Московского государственного университета.

Постигая теорию права, Александр не однажды думал о страшном несоответствии юридических законов и реальной практики, которую он знал по просьбам, делам, судьбам клиентов, являвшихся к отцу. Уже на втором курсе у Островского упал интерес к отдельным предметам. Не было настоящей заинтересованности в профессии, избранной отцом, но была верность театру и литературе.

Дружба с театром, которой Александр Островский так самозабвенно отдался в те годы, расширила круг его близких друзей, в который вошли Константин Ушинский, будущий знаменитый педагог, Алексей Писемский, впоследствии ставшим известным писателем.

Студенческая молодёжь чаще всего покупала билеты на последний двугривенный. С галерки виден был весь зал. Когда шли казённо-патриотические пьесы или водевили, зрители свободно входили и выходили, рассматривали соседей, переговаривались. Строгий порядок в зале, блестящие глаза, вдохновенные лица зрителей, ровесников Чацкого, сопутствовали спектаклям «Горе от ума».

На представлениях «Ревизора», как вспоминает один из очевидцев, «напряжённое внимание, судорожное, усиленное следование за всеми оттенками пьесы, иногда мёртвая тишина показывали, что дело, происходившее на сцене, страстно захватывало сердца зрителей».

Кроме театра было страстное увлечение литературой, студенты, ровесники Островского видели в ней источник нравственного наслаждения и сферу приложения своих мыслей и чувств. Любимыми писателями Ушинского, например, были Пушкин, Гёте, Гофман. Стихотворными переводами Горация занялся Фет, стихи волновали и товарища Островского Якова Полонского. Планы будущих произведений вынашивал и Александр. Зачитываясь статьями Белинского, так остро видевшего новое в жизни и литературе, он не мог не почувствовать настоящего взлёта прозы. И творческие замыслы на первых порах устремились именно к прозе.

Когда у Островского-студента весной 1843 года возник конфликт с деканом факультета, молодой человек, уже считавшийся кое-кем из начальства «непонятливым в науках» и даже ленивым, без особого сожаления оставил университет и возможную карьеру ученого юриста. В документах значилось: «ради службы». В действительности его влекло другое «Я с молодости бросил всё и весь отдался искусству».

Дорогие друзья, вы прочитали первую главу из книги Л. Розановой «Александр Николаевич Островский. Биография». Если у вас появилось желание и дальше знакомиться  с жизнью и творчеством великого русского драматурга, приглашаем в детскую библиотеку!